Международное и европейское право
МЕЖДУНАРОДНОЕ И ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРАВО
Т. Артеменко,
студент БФУ им. И. Канта
Научный руководитель:
В. В. Войников,
профессор кафедры международного
и европейского права БФУ им. И. Канта,
доктор юридических наук, профессор
1
КОНЦЕПЦИЯ НЕЙТРАЛЬНОСТИ (СВЕТСКОСТИ) ГОСУДАРСТВА
В ПРАКТИКЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПО ДЕЛАМ О СВОБОДЕ ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ
Проанализированы правовые позиции Европейского суда по правам человека о нейтральности (светскости) государства в делах о
свободе вероисповедания, которая тесно связана с обеспечением
религиозного плюрализма. Рассмотрена практика Европейского суда по правам человека в области свободы вероисповедания, а также
выявлены проблемы ее реализации.
Ключевые слова: Европейский суд по правам человека, свобода
вероисповедания, Европейская конвенция по правам человека, религиозный плюрализм, светскость.
Право человека на свободу вероисповедания — одно из
фундаментальных прав человека первого поколения и одна из
основ демократического общества, поэтому защита данного
права является первоочередной задачей для обеспечения верховенства права, равенства всех людей независимо от их
убеждений, принципов и конфессий, а также сохранности общества от экстремистских элементов [1, c. 64].
© Артеменко Т., 2022
56
Т. Артеменко
Статья 9 Европейской конвенции по правам человека
(ЕКПЧ) допускает возможность самого широкого ее толкования. Предоставляемые статьей гарантии распространяются на
все личные убеждения: политические, философские, моральные и религиозные [2, р. 6]. Однако в данном исследовании
мы будем рассматривать только религиозные убеждения.
Количество рассматриваемых Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ) дел о свободе вероисповедания с каждым годом растет, а в юридической науке пока мало изучены
правовые позиции ЕСПЧ о нейтральности государства в делах
о свободе вероисповедания. Мы проанализируем данные правовые позиции суда и рассмотрим проблему восприятия государствами — участниками Конвенции концепции нейтральности государства по отношению к религиозным группам. Наше
исследование призвано внести ясность в понимание сформулированной ЕСПЧ концепции нейтральности государства по
отношению к религиям. При более широком толковании концепции она звучит так: «религиозный плюрализм как следствие нейтральности государства по отношению ко всем религиям». Сегодня отсутствует четкое определение понятия нейтральности государства в делах о свободе вероисповедания, поскольку это понятие еще не так широко известно, как, например, его синоним — понятие «светскость». В правовой литературе специалисты чаще используют именно его. Однако ЕСПЧ
в своей практике употребляет понятие «нейтральность».
Проводимая государством политика нейтральности ко
всем религиозным общинам неизменно влечет за собой религиозный плюрализм. В связи с этим примечательно дело
«Коккинакис против Греции» [3, § 79], где ЕСПЧ сделал религиозной плюрализм в демократическом обществе базисом своей
судебной практики по вопросам свободы вероисповедания [4,
р. 2584]. В перспективе концепция нейтральности государства
к религиям может привести к пониманию того, что она призвана обеспечить религиозный плюрализм, однако на сего57
Международное и европейское право
дняшний день об этом говорить еще рано [5, c. 16], учитывая и
тот факт, что суд предоставил мало указаний на то, что влечет
за собой обязанность обеспечения религиозного плюрализма
[6, р. 341].
Поскольку сегодня существует разнообразие конституционных традиций, то можно говорить о проблеме восприятия
государствами — участниками Конвенции концепции нейтральности государства по отношению к религиозным группам.
На протяжении всей истории государства пытались установить идеальный баланс как между религиозными общинами и
государством, так и между разными религиями, однако, как
мы видим, сделать это довольно сложно [7, S. 419]. У каждого
государства — члена Совета Европы своя модель взаимоотношений религиозных общин с государством, которая формировалась на основании исторических особенностей. Какие-то
религиозные общины имеют более привилегированное положение в странах по сравнению с другими, какие-то менее, однако все это формирует одну большую систему взаимоотношений между государством и религиозными группами. Например, в Италии существует многоступенчатая модель
взаимодействия религиозных общин и государства, где общины, подписавшие соглашение с государством, имеют более
привилегированный статус, нежели общины, не имеющие таких соглашений, а католическая церковь вовсе обладает исключительным положением в стране [8, c. 36]. Таким образом,
ЕСПЧ сталкивается с большим количеством различных конституционных моделей взаимодействия государства и религии, которые в каждой стране свои. Поэтому суду необходимо
соблюсти баланс, с одной стороны, учесть все существующие
модели, с другой — продолжать эффективно обеспечивать защиту права на свободу вероисповедания. Отсюда вытекает закономерная проблема о пределах свободы усмотрения суда, поскольку не секрет, что во многих решениях ЕСПЧ по 9-й статье
отмечается тенденция установить очень широкие пределы
58
Т. Артеменко
свободы усмотрения. Но здесь необходимо заметить, что у такой свободы, исходя из вышесказанного, есть границы. Другой вопрос, как эти границы определить. В любом случае отправной точкой при решении ЕСПЧ вопросов религии должен
быть религиозный плюрализм [9, c. 45].
В связи с этим показательным является дело «Лаутси против Италии», где суд сказал следующее: «Долг государства
быть нейтральным и беспристрастным несовместим с какими
бы то ни было полномочиями с его стороны оценивать легитимность религиозных убеждений или способов выражения
этих убеждений» [10, § 59]. Идентичную позицию ЕСПЧ высказал в недавнем деле «Перовы против России» [11, § 72],
хотя и признал, что Русская православная церковь в России —
доминирующая религиозная группа. Данная формулировка суда в вышеуказанных делах о нейтральности государства по отношению к религиозным общинам подверглась критике со
стороны ученых-правоведов. Наиболее остро эту формулировку суда восприняли не только в самой Италии, где, напомним,
на сегодняшний день действуют Латеранские соглашения. Например, в Великобритании указали на то, что в Соединенном
Королевстве на данный момент существует государственная
церковь (established Church), где главой церкви выступает глава государства — то есть королева. Сможет ли Великобритания в таком случае подчиниться данному правилу? Смогут
ли это сделать другие государства с сильными религиозными
традициями [12, р. 4]?
Не только страны, но и судьи указали на недопустимость
такой формулировки. Например, судья Джованни Бонелло в
своем особом мнении в деле «Лаутси против Италии» [13,
п. 1.1] указал, что суд не имеет права пренебрегать культурной
идентичностью страны, а также не может игнорировать обычаи каждой страны, которые являются идентификацией наций,
религий, общин. Данная критика правовой позиции суда о
нейтральности государства по отношению к религиозным об59
Международное и европейское право
щинам говорит о том, что ЕСПЧ не может игнорировать многообразие моделей взаимоотношения государства с религиями
в странах — участниках Конвенции.
У многих правоведов вызывает недоумение концепция
нейтральности государства во многом из-за непонимания того,
как эта правовая позиция суда будет сочетаться с национальным правом стран — участников Конвенции. Более того, концепция о нейтральности государства рассматривается некоторыми специалистами в области права как антирелигиозная,
которая будет исключать не только государственные церкви,
но и любое сотрудничество с религиозными общинами. В связи с этим они высказывают опасения, что такая концепция
может стать европейским стандартом, что повлечет за собой
ущемление права на свободу вероисповедания во всех 47 государствах — членах Совета Европы.
ЕСПЧ, в свою очередь, не вносит ясности в понимание
рассматриваемой концепции, поскольку практика суда по делам о свободе вероисповедания довольно противоречива. С одной стороны, суд пытается указать на зависимость концепции
от конкретной конституционной модели и ситуации в стране,
как, например, в деле «Шахин против Турции» [14, § 115], где
суд не признал нарушения ст. 9 и счел обоснованными введенные государством ограничения, при этом не учтя того, как
данные ограничения повлияли на личную свободу вероисповедания заявительницы. С другой стороны, суд указывает на
необходимость придерживаться принципа нейтральности, при
этом совсем не учитывая конституционную модель взаимодействия государства с конфессиями, как, например, в деле
«Хамидович против Боснии и Герцеговины» [15, § 41], где суд
счел необоснованным запрет на ношение религиозного головного убора в зале судебного заседания во время уголовного
процесса, не учтя того факта, что большинство участников
процесса были верующими мусульманами, что, в свою очередь, подстрекало к отрицанию светских ценностей и могло
привести к беспорядку. Решение было принято еще и несмот60
Т. Артеменко
ря на то, что ограничение преследовало, казалось бы, благие
цели и было направлено на обеспечение принципа нейтральности государства, сформулированного ЕСПЧ. В этом деле также
присутствует и проблема, о которой мы ранее говорили, — это
проблема установления пределов свободы усмотрения суда.
В данной ситуации суд признал выбор, сделанный государством в урегулировании религиозного вопроса, а также политику, проводимую в обстановке сложной национальной ситуации, — нарушающими требования ст. 9 ЕКПЧ.
В результате мы видим, что в определенных ситуациях суд
поддерживает ограничения, вводимые государствами, учитывая при это конкретную систему взаимоотношений государства с религиозными группами. В других случаях ЕСПЧ навязывает странам свою концепцию нейтральности государства,
совсем не учитывая при этом определенную ситуацию в каждом государстве и то, как закреплено в национальных правовых системах взаимодействие между государством и религиями [16, c. 79]. При этом широкие пределы свободы усмотрения
суда, словно нити, переплетают все дела о свободе вероисповедания.
Подводя итог, можно сказать, что сегодня концепция нейтральности государства к религиям еще не полностью оформилась как полноценная правовая позиция ЕСПЧ в делах об
ограничении свободы вероисповедания. Поэтому данная концепция очень уязвима к критике. На наш взгляд, она оправдана, и суд должен учесть, что религиозные конфликты нельзя
решать только на основании Конвенции и абстрактных принципах нейтралитета государства к религиозным общинам. Но
также важно учитывать сложившиеся под влиянием истории и
традиций каждой страны системы взаимодействия государства
и религиозных общин.
Список источников
1. Гречухина М. А. Свобода мысли, совести и религии и ее ограничения в Европейской конвенции по правам человека // Юридическая наука. 2018. № 5. С. 64—67.
61
Международное и европейское право
2. Overview of the Court’s case-law on freedom of religion. Council
of Europe // European Court of Human Rights. 31 October 2013. URL:
https://www.echr.coe.int/Pages/home.aspx?p=caselaw/analysis/researchre
ports&c= (дата обращения: 25.03.2021).
3. Case of Kokkiinakis v. Greece // European Court of Human
Rights. URL: http://hudoc.echr.coe.int/fre?i=001-57827 (дата обращения: 25.03.2021).
4. Tulkens F. The European Convention on Human Rights and
Church-State Relations: Pluralism vs. Pluralism // Cardozo Law Review.
2009. Vol. 30, № 6. С. 2575—2592.
5. Уитц Р. Религия и равенство: от обеспечения плюрализма к
европейскому требованию нейтральности государства // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. № 2 (123). С. 14—33.
6. Evans C. Individual and Group Religious Freedom in the European
Court of Human Rights: Cracks in the Intellectual Architecture // Journal
of Law and Religion. 2010. Vol. 26, № 1. С. 321—344.
7. Nußberger A. Die Rechtsprechung des Europäischen Ge richtshofs
für Menschenrechte zur Lösung von Konflikten in mul tireligiösen Gesellschaften // Zeitschrift für evangelisches Kir chenrecht (ZevKr). 2017.
Vol. 62. S. 419—439.
8. Шашкова А. В. Первая среди равных?.. Эволюция правового положения католической церкви и других конфессий в Италии // Сравнительное конституционное обозрение. 2016. № 3 (112). С. 29—39.
9. Нуссбергер А. Европейский cуд по правам человека и свобода
вероисповедания // Международное правосудие. 2018. № 2 (26).
С. 44—61.
10. Case of Lautsi v. Italy. Judgement of Grand Chamber // European
Court of Human Rights. URL: http://hudoc.echr.coe.int/fre?i=001-104040
(дата обращения: 25.03.2021).
11. Case of Perovy v. Russia. Judgement // European Court of Human Rights. URL: http://hudoc.echr.coe.int/fre?i=001-205133 (дата обращения: 25.03.2021).
12. Weiler J. EJIL Editorial: Lautsi: Crucifix in the Classroom Redux //
European Journal of International Law. 2010. Vol. 21, № 1. Р. 1—6.
13. Case of Lautsi v. Italy. Judgement of Grand Chamber // European
Court of Human Rights. URL: http://hudoc.echr.coe.int/fre?i=001-104040
(дата обращения: 25.03.2021).
62
Т. Артеменко
14. Case of Leyla Şahin v. Turkey. Judgement of Grand Chamber //
European Court of Human Rights. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?
i=001-70956 (дата обращения: 25.03.2021).
15. Case of Hamidović v. Bosnia and Herzegovina. Judgement // European Court of Human Rights. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?
i=002-11770 (дата обращения: 25.03.2021).
16. Мещерякова А. Ф. Принцип светскости государства в практике Европейского суда по правам человека // Законы России: опыт,
анализ, практика. 2012. № 8. С. 76—81.